Определение Конституционного Суда РФ от 27.10.2015 N 2450-О "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы граждан Колпакиди Александра Ивановича и Николаева Сергея Васильевича на нарушение их конституционных прав пунктом 3 статьи 1 и статьей 13 Федерального закона О противодействии экстремистской деятельности"

КОНСТИТУЦИОННЫЙ СУД РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

ОПРЕДЕЛЕНИЕ

от 27 октября 2015 г. N 2450-О

ОБ ОТКАЗЕ В ПРИНЯТИИ К РАССМОТРЕНИЮ ЖАЛОБЫ

ГРАЖДАН КОЛПАКИДИ АЛЕКСАНДРА ИВАНОВИЧА И НИКОЛАЕВА

СЕРГЕЯ ВАСИЛЬЕВИЧА НА НАРУШЕНИЕ ИХ КОНСТИТУЦИОННЫХ ПРАВ

ПУНКТОМ 3 СТАТЬИ 1 И СТАТЬЕЙ 13 ФЕДЕРАЛЬНОГО ЗАКОНА

"О ПРОТИВОДЕЙСТВИИ ЭКСТРЕМИСТСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ"

Конституционный Суд Российской Федерации в составе Председателя В.Д. Зорькина, судей К.В. Арановского, А.И. Бойцова, Н.С. Бондаря, Г.А. Гаджиева, Ю.М. Данилова, Л.М. Жарковой, Г.А. Жилина, С.М. Казанцева, М.И. Клеандрова, С.Д. Князева, А.Н. Кокотова, Л.О. Красавчиковой, С.П. Маврина, Н.В. Мельникова, Ю.Д. Рудкина, О.С. Хохряковой, В.Г. Ярославцева,

рассмотрев вопрос о возможности принятия жалобы граждан А.И. Колпакиди и С.В. Николаева к рассмотрению в заседании Конституционного Суда Российской Федерации,

установил:

1. В своей жалобе в Конституционный Суд Российской Федерации граждане А.И. Колпакиди и С.В. Николаев, осужденные за совершение преступлений, предусмотренных пунктом "б" части второй статьи 282 УК Российской Федерации, оспаривают конституционность пункта 3 статьи 1 Федерального закона от 25 июля 2002 года N 114-ФЗ "О противодействии экстремистской деятельности", определяющего понятие "экстремистские материалы", и статьи 13 данного Федерального закона, устанавливающей порядок и последствия признания информационных материалов экстремистскими.

По мнению заявителей, оспариваемые нормы противоречат положениям статей 13, 18, 19, 28, 29 и 44 Конституции Российской Федерации в той мере, в какой признают экстремистскими материалами и запрещают распространение, а также производство и хранение в целях распространения - но без цели пропаганды или агитации, возбуждающих расовую, национальную или религиозную ненависть и вражду, - предназначенных для обнародования документов и публикаций (произведений литературы, науки и искусства), которые содержат экстремистские материалы третьих лиц, в том числе созданные руководителями национал-социалистской рабочей партии Германии и фашистской партии Италии, и в той мере, в какой оспариваемые нормы признают экстремистскими и запрещают распространение, а также производство и хранение в целях распространения любых произведений руководителей национал-социалистской рабочей партии Германии и фашистской партии Италии - вне зависимости от времени их создания. Кроме того, заявители утверждают, что статья 13 Федерального закона "О противодействии экстремистской деятельности" не соответствует Конституции Российской Федерации, поскольку предусматривает включение в федеральный список экстремистских материалов и конфискацию тиражей документов и публикаций (произведений литературы, науки и искусства), которые предназначены для обнародования, но без цели их пропаганды, возбуждающей расовую, национальную или религиозную ненависть и вражду.

2. Конституционный Суд Российской Федерации, изучив представленные материалы, не находит оснований для принятия данной жалобы к рассмотрению.

2.1. Конституция Российской Федерации, исходя из того, что Российская Федерация как демократическое правовое государство обязана обеспечивать признание, соблюдение и защиту прав и свобод человека и гражданина, единство статуса личности на всей ее территории, защиту других конституционных ценностей, таких как суверенитет и государственная целостность Российской Федерации, единство системы государственной власти, разграничение предметов ведения и полномочий между Российской Федерацией и ее субъектами, единство экономического пространства (статья 1, часть 1; статья 2; статья 3, часть 1; статья 4; статья 5, части 1 и 3; статья 8, часть 1; статья 11, часть 3; статья 15, части 1 и 2), и что осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц (статья 17, часть 3), предусматривает возможность ограничения прав и свобод в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства (статья 55, часть 3).

Названные конституционные требования соотносятся со стандартами, закрепленными в международно-правовых актах, которые, провозглашая право каждого человека на свободу мысли, совести и религии, право беспрепятственно придерживаться своих убеждений и право на свободное выражение своего мнения, включая свободу искать, получать и распространять всякого рода информацию и идеи любыми средствами и независимо от государственных границ, одновременно устанавливают, что осуществление этих прав и свобод может быть сопряжено с определенными ограничениями, предусмотренными законом и необходимыми в демократическом обществе, в частности, в интересах национальной безопасности, территориальной целостности или общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья и нравственности, прав других лиц (статьи 18, 19 и пункт 2 статьи 29 Всеобщей декларации прав человека, статья 19 Международного пакта о гражданских и политических правах, статьи 9 и 10 Конвенции о защите прав человека и основных свобод).

Кроме того, непосредственно из закрепленных Конституцией Российской Федерации основ конституционного строя вытекает необходимость принятия адекватных мер, направленных на ее защиту, а также обязанность государства по установлению правовых механизмов, в максимальной степени способствующих обеспечению общественной безопасности, предупреждению и пресечению преступлений, предотвращению их негативных последствий для охраняемых законом прав и интересов граждан (Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 19 февраля 2009 года N 137-О-О).

Соответственно, если гражданин, осуществляя свои конституционные права и свободы (в том числе свободу мысли и слова, свободу творчества, право иметь и распространять убеждения и действовать сообразно с ними), при этом нарушает права и свободы других лиц и такое нарушение (независимо от того, направлено оно против конкретных лиц или против общественного порядка в целом) носит общественно опасный и противоправный характер, то виновный может быть привлечен к публично-правовой (в том числе уголовной) ответственности, которая преследует цель охраны публичных интересов (Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 25 сентября 2014 года N 1873-О).

2.2. Уголовная ответственность может считаться законно установленной и отвечающей предписаниям статей 19, 54 и 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации лишь при условии, что она соразмерна характеру и общественной опасности криминализируемого деяния, а его составообразующие признаки, наличие которых в совершенном деянии, будучи основанием уголовной ответственности, позволяет отграничивать его от иных противоправных, а тем более законных деяний, точно и недвусмысленно определены в уголовном законе, непротиворечиво вписывающемся в общую систему правового регулирования (Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 16 июля 2015 года N 22-П).

Требование определенности правовых норм и их согласованности в общей системе правового регулирования, как неоднократно указывал Конституционный Суд Российской Федерации, приобретает особую значимость применительно к уголовному законодательству, являющемуся по своей правовой природе крайним (исключительным) средством, с помощью которого государство реагирует на факты противоправного поведения в целях охраны общественных отношений, если она не может быть обеспечена должным образом только с помощью правовых норм иной отраслевой принадлежности; в силу этого любое преступление, а равно наказание за его совершение должны быть четко определены в законе, причем таким образом, чтобы исходя непосредственно из текста соответствующей нормы - в случае необходимости с помощью толкования, данного ей судами, - каждый мог предвидеть уголовно-правовые последствия своих действий (бездействия) (постановления от 27 мая 2008 года N 8-П, от 13 июля 2010 года N 15-П, от 17 июня 2014 года N 18-П и др.).

Согласно Уголовному кодексу Российской Федерации преступность деяния, его наказуемость и иные уголовно-правовые последствия определяются только данным Кодексом (часть первая статьи 3), а основанием уголовной ответственности признается совершение деяния, содержащего все признаки состава преступления, предусмотренного данным Кодексом (статья 8).

Оспариваемые положения пункта 3 статьи 1 и статьи 13 Федерального закона "О противодействии экстремистской деятельности" лишь раскрывают понятие экстремистских материалов, применяемое для целей данного Федерального закона, закрепляют порядок и последствия признания информационных материалов экстремистскими и не определяют признаки преступления (Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 16 июля 2015 года N 1819-О), в том числе предусмотренного статьей 282 УК Российской Федерации, которая устанавливает ответственность за действия, направленные на возбуждение ненависти либо вражды, а также на унижение достоинства человека либо группы лиц по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии, а равно принадлежности к какой-либо социальной группе, совершенные публично или с использованием средств массовой информации либо информационно-телекоммуникационных сетей, включая сеть "Интернет".

В Определении от 2 июля 2013 года N 1053-О Конституционный Суд Российской Федерации указал, что, применяя положения пунктов 1 и 3 статьи 1 Федерального закона "О противодействии экстремистской деятельности", суды обязаны исходить из того, что обязательным признаком указанной разновидности экстремизма (экстремистских материалов) является явное или завуалированное противоречие соответствующих действий (документов) конституционным запретам возбуждения ненависти и вражды, разжигания розни и пропаганды социального, расового, национального, религиозного или языкового превосходства, наличие которого должно определяться с учетом всех значимых обстоятельств каждого конкретного дела (форма и содержание деятельности или информации, их адресаты и целевая направленность, общественно-политический контекст, наличие реальной угрозы, обусловленной в том числе призывами к противоправным посягательствам на конституционно охраняемые ценности, обоснованием или оправданием их совершения, и т.п.); ограничение посредством антиэкстремистского законодательства свободы совести и вероисповедания, свободы слова и права на распространение информации не должно иметь места в отношении какой-либо деятельности или информации на том лишь основании, что они не укладываются в общепринятые представления, не согласуются с устоявшимися традиционными взглядами и мнениями, вступают в противоречие с морально-нравственными и (или) религиозными предпочтениями, - иное означало бы отступление от конституционного требования необходимости, соразмерности и справедливости ограничений прав и свобод человека и гражданина, которое, по смыслу правовой позиции, высказанной Конституционным Судом Российской Федерации в ряде решений, сохраняющих свою силу, обращено, как это вытекает из статей 18, 19 (часть 1) и 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации, не только к законодателю, но и к правоприменителям, в том числе судам (Постановление от 14 февраля 2013 года N 4-П; определения от 2 апреля 2009 года N 484-О-П, от 5 марта 2013 года N 323-О и др.).

При этом постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 28 июня 2011 года N 11 "О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности" ориентирует суды на то, что преступление, предусмотренное статьей 282 УК Российской Федерации, совершается только с прямым умыслом и с целью возбудить ненависть либо вражду, а также унизить достоинство человека либо группы лиц по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии, принадлежности к какой-либо социальной группе; вопрос о том, является ли массовое распространение экстремистских материалов, включенных в опубликованный федеральный список экстремистских материалов, данным преступлением или административным правонарушением (статья 20.29 КоАП Российской Федерации), должен разрешаться в зависимости от направленности умысла лица, распространяющего указанные материалы; если лицо распространяет экстремистские материалы, включенные в опубликованный федеральный список экстремистских материалов, с целью возбудить ненависть либо вражду, а также унизить достоинство человека либо группы лиц по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии, а равно принадлежности к какой-либо социальной группе, содеянное им должно влечь уголовную ответственность по статье 282 УК Российской Федерации; не является данным преступлением высказывание суждений и умозаключений, использующих факты межнациональных, межконфессиональных или иных социальных отношений в научных или политических дискуссиях и текстах и не преследующих цели возбудить ненависть либо вражду, а равно унизить достоинство человека либо группы лиц по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии, принадлежности к какой-либо социальной группе (пункт 8).

Соответственно, оспариваемые законоположения, действуя в системе правового регулирования, не предполагают привлечения к уголовной ответственности за распространение информации, совершенное без цели возбудить ненависть либо вражду, а равно унизить достоинство человека либо группы лиц по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии, принадлежности к социальной группе.

2.3. Предусмотренная частью третьей статьи 13 Федерального закона "О противодействии экстремистской деятельности" конфискация информационных материалов, признанных решением суда экстремистскими, не связана с применением ответственности за какое-либо правонарушение, а является принудительной мерой государственного реагирования, направленной на исключение доступа к таким материалам и предотвращение угрозы их негативного воздействия на конституционно охраняемые ценности, обеспечена необходимыми гарантиями судебной защиты имущественных прав собственника соответствующих материалов и как таковая не выходит за конституционно допустимые пределы ограничения прав и свобод человека и гражданина (Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 2 июля 2013 года N 1053-О).

Следовательно, оспариваемые заявителями нормы не могут расцениваться как нарушающие их конституционные права в указанном ими аспекте, а потому их жалоба, как не отвечающая критерию допустимости, закрепленному в Федеральном конституционном законе "О Конституционном Суде Российской Федерации", не может быть принята Конституционным Судом Российской Федерации к рассмотрению.

Исходя из изложенного и руководствуясь пунктом 2 статьи 43, частью первой статьи 79, статьями 96 и 97 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", Конституционный Суд Российской Федерации

определил:

1. Отказать в принятии к рассмотрению жалобы граждан Колпакиди Александра Ивановича и Николаева Сергея Васильевича, поскольку она не отвечает требованиям Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", в соответствии с которыми жалоба в Конституционный Суд Российской Федерации признается допустимой.

2. Определение Конституционного Суда Российской Федерации по данной жалобе окончательно и обжалованию не подлежит.

Председатель

Конституционного Суда

Российской Федерации

В.Д.ЗОРЬКИН